Неточные совпадения
Они знали его щедрость, и чрез полчаса больной гамбургский доктор, живший наверху, с
завистью смотрел в окно на эту веселую русскую компанию здоровых
людей, собравшуюся под каштаном.
Левин часто любовался на эту жизнь, часто испытывал чувство
зависти к
людям, живущим этою жизнью, но нынче в первый paз, в особенности под впечатлением того, что он видел в отношениях Ивана Парменова к его молодой жене, Левину в первый раз ясно пришла мысль о том, что от него зависит переменить ту столь тягостную, праздную, искусственную и личную жизнь, которою он жил, на эту трудовую, чистую и общую прелестную жизнь.
— Ну, так я тебе скажу: то, что ты получаешь за свой труд в хозяйстве лишних, положим, пять тысяч, а наш хозяин мужик, как бы он ни трудился, не получит больше пятидесяти рублей, точно так же бесчестно, как то, что я получаю больше столоначальника и что Мальтус получает больше дорожного мастера. Напротив, я вижу какое-то враждебное, ни на чем не основанное отношение общества к этим
людям, и мне кажется, что тут
зависть…
Признаюсь еще, чувство неприятное, но знакомое пробежало слегка в это мгновение по моему сердцу; это чувство — было
зависть; я говорю смело «
зависть», потому что привык себе во всем признаваться; и вряд ли найдется молодой
человек, который, встретив хорошенькую женщину, приковавшую его праздное внимание и вдруг явно при нем отличившую другого, ей равно незнакомого, вряд ли, говорю, найдется такой молодой
человек (разумеется, живший в большом свете и привыкший баловать свое самолюбие), который бы не был этим поражен неприятно.
Всех приятелей жены он привык считать людями «третьего сорта», как назвал их Властов; но они, с некоторого времени, стали будить в нем чувство
зависти неудачника к
людям, которые устроились в своих «системах фраз» удобно, как скворцы в скворешнях.
Но не без
зависти и с досадой Клим должен был признать, что Гогин все-таки
человек интересный, он много читал, много знает и владеет своими знаниями так же ловко, как ловко носит свой костюм.
Самгин шел тихо, как бы опасаясь расплескать на ходу все то, чем он был наполнен. Большую часть сказанного Кутузовым Клим и читал и слышал из разных уст десятки раз, но в устах Кутузова эти мысли принимали как бы густоту и тяжесть первоисточника. Самгин видел пред собой Кутузова в тесном окружении раздраженных, враждебных ему
людей вызывающе спокойным, уверенным в своей силе, — как всегда, это будило и
зависть и симпатию.
Через месяц Клим Самгин мог думать, что театральные слова эти были заключительными словами роли, которая надоела Варваре и от которой она отказалась, чтоб играть новую роль — чуткой подруги, образцовой жены. Не впервые наблюдал он, как неузнаваемо меняются
люди, эту ловкую их игру он считал нечестной, и Варвара, утверждая его недоверие к
людям, усиливала презрение к ним. Себя он видел не способным притворяться и фальшивить, но не мог не испытывать
зависти к уменью
людей казаться такими, как они хотят.
Самгин выпил рюмку коньяка, подождал, пока прошло ощущение ожога во рту, и выпил еще. Давно уже он не испытывал столь острого раздражения против
людей, давно не чувствовал себя так одиноким. К этому чувству присоединялась тоскливая
зависть, — как хорошо было бы обладать грубой дерзостью Кутузова, говорить в лицо
людей то, что думаешь о них. Сказать бы им...
— Ныне скудоумные и маломысленные, соблазняемые смертным грехом
зависти, утверждают, что богатые суть враги
людей, забывая умышленно, что не в сокровищах земных спасение душ наших и что все смертию помрем, яко же и сей верный раб Христов…
Для Самгина это была встреча не из тех, которые радуют, да и вообще он не знал таких встреч, которые радовали бы. Однако в этот час он определенно почувствовал, что, когда встречи с людями будили в нем что-то похожее на
зависть, на обиду пред легкостью, с которой
люди изменяли свои позиции, свои системы фраз, — это было его ошибкой.
Клим покосился на него, он все острей испытывал уколы
зависти, когда слышал, как метко
люди определяют друг друга, а Макаров досадно часто говорил меткие словечки.
Мысли его растекались по двум линиям: думая о женщине, он в то же время пытался дать себе отчет в своем отношении к Степану Кутузову. Третья встреча с этим
человеком заставила Клима понять, что Кутузов возбуждает в нем чувствования слишком противоречивые. «Кутузовщина», грубоватые шуточки, уверенность в неоспоримости исповедуемой истины и еще многое — антипатично, но прямодушие Кутузова, его сознание своей свободы приятно в нем и даже возбуждает
зависть к нему, притом не злую
зависть.
Редко слышал он возгласы восторга, а если они раздавались, то чаще всего из уст женщин пред витринами текстильщиков и посудников, парфюмеров, ювелиров и меховщиков. Впрочем, можно было думать, что большинство
людей немело от обилия впечатлений. Но иногда Климу казалось, что только похвалы женщин звучат искренней радостью, а в суждениях мужчин неудачно скрыта
зависть. Он даже подумал, что, быть может, Макаров прав: женщина лучше мужчины понимает, что все в мире — для нее.
Говоря, Томилин делал широкие, расталкивающие жесты, голос его звучал властно, глаза сверкали строго. Клим наблюдал его с удивлением и
завистью. Как быстро и резко изменяются
люди! А он все еще играет унизительную роль
человека, на которого все смотрят, как на ящик для мусора своих мнений. Когда он уходил, Томилин настойчиво сказал ему...
— Все недоброе, все враждебное
человеку носит женские имена: злоба,
зависть, корысть, ложь, хитрость, жадность.
Потом этот дьявол заражает
человека болезненными пороками, а истерзав его, долго держит в позоре старости, все еще не угашая в нем жажду любви, не лишая памяти о прошлом, об искорках счастья, на минуты, обманно сверкавших пред ним, не позволяя забыть о пережитом горе, мучая
завистью к радостям юных.
«Все еще старинная, примитивная жизнь, — думал Самгин. — Отстали от Европы. Мешаем ей жить. Пугаем обилием
людей, возбуждаем
зависть богатством».
Вошел молодой
человек лет двадцати пяти, блещущий здоровьем, с смеющимися щеками, губами и глазами.
Зависть брала смотреть на него.
— Счастливый
человек! — с
завистью сказал Райский. — Если б не было на свете скуки! Может ли быть лютее бича?
Низший класс тоже с
завистью и удивлением поглядывает на наши суда, на
людей, просит у нас вина, пьет жадно водку, хватает брошенный кусок хлеба, с детским любопытством вглядывается в безделки, ловит на лету в своих лодках какую-нибудь тряпку, прячет.
— Сентиментальность! — иронически сказал Новодворов. — Нам трудно понять эмоции этих
людей и мотивы их поступков. Ты видишь тут великодушие, а тут, может быть,
зависть к тому каторжнику.
— Как видите… Состарилась, не правда ли?.. Должно быть, хороша, если знакомые не узнают, — говорила Зося, с
завистью больного
человека рассматривая здоровую фигуру Привалова, который точно внес с собой в комнату струю здорового деревенского воздуха.
Кто не знал ни
зависти, ни самолюбия, кто бескорыстно жертвовал собою, кто охотно подчинялся
людям, не стоившим развязать ремень от сапог его?..
Мы с
завистью посматривали на его опытность и знание
людей; его тонкая ироническая манера возражать имела на нас большое влияние. Мы на него смотрели как на делового революционера, как на государственного
человека in spe. [в будущем (лат.).]
Само собою разумеется, что Витберга окружила толпа плутов,
людей, принимающих Россию — за аферу, службу — за выгодную сделку, место — за счастливый случай нажиться. Не трудно было понять, что они под ногами Витберга выкопают яму. Но для того чтоб он, упавши в нее, не мог из нее выйти, для этого нужно было еще, чтоб к воровству прибавилась
зависть одних, оскорбленное честолюбие других.
как сказал об нём Пушкин, был идеалом образцового капрала, так, как он носился в мечтах отца Фридриха II; нечеловеческая преданность, механическая исправность, точность хронометра, никакого чувства, рутина и деятельность, ровно столько ума, сколько нужно для исполнителя, и ровно столько честолюбия,
зависти, желчи, чтоб предпочитать власть деньгам. Такие
люди — клад для царей. Только мелкой злопамятностью Николая и можно объяснить, что он не употребил никуда Аракчеева, а ограничился его подмастерьями.
Я совершенно неспособен испытывать чувства ревности, мне не свойствен аффект
зависти, и нет ничего более чуждого мне, чем мстительность, у меня атрофировано совершенно всякое чувство иерархического положения
людей в обществе, воля к могуществу и господству не только мне несвойственна, но и вызывает во мне брезгливое отвращение.
— Ах, какая она красавица! — говорила с
завистью пани Стабровская, любовавшаяся всяким здоровым
человеком. — Право, таким здоровым и сильным
людям и умереть не страшно, потому что они живут и знают, что значит жить.
Андрей Федотыч был добродушный и веселый
человек и любил пошутить, вызывая скрытую
зависть Кишкина: хорошо шутить, когда в банке тысяч пятьдесят лежит. Старший брат, Илья Федотыч, наоборот, был очень мрачный субъект и не любил болтать напрасно. Он являлся главной силой, как старый делец, знавший все ходы и выходы сложного горного хозяйства. Кишкина он принимал всегда сухо, но на этот раз отвел его в соседнюю комнату и строго спросил...
Но Борис, подобно многим студентам (а также и офицерам, юнкерам и гимназистам), привык к тому, что посторонние «штатские»
люди, попадавшие случайно в кутящую студенческую компанию, всегда держали себя в ней несколько зависимо и подобострастно, льстили учащейся молодежи, удивлялись ее смелости, смеялись ее шуткам, любовались ее самолюбованием, вспоминали со вздохом подавленной
зависти свои студенческие годы.
— Вот как! — произнес герой мой, и (здесь я не могу скрыть) в душе его пошевелилось невольное чувство
зависти к прежнему своему сверстнику. «За что же, за что воздают почести этому
человеку?» — думал он сам с собой.
В этой
зависти, впрочем, скорее сказывалось завидущее пономарское естество, которое всю жизнь как будто куда-то
человека подманивает и всю жизнь оставляет его на бобах.
В самом разгаре суматохи, рискуя передавить пешеходов, мчались на тысячных рысаках молодые
люди, обгоняя кокоток, которых коляски и соболя зажигали неугасимое пламя
зависти в сердцах «наших дам».
Она видит обрюзглого молодого
человека, который смотрел на нее давеча из коляски, видит его волнистые белокурые волосы и переживает тяжелое, томительное чувство странной
зависти за свое существование.
Будут ходить по земле
люди вольные, великие свободой своей, все пойдут с открытыми сердцами, сердце каждого чисто будет от
зависти, и беззлобны будут все.
— Бог с тобой! Живи как хочешь, не буду я тебе мешать. Только об одном прошу — не говори с
людьми без страха! Опасаться надо
людей — ненавидят все друг друга! Живут жадностью, живут
завистью. Все рады зло сделать. Как начнешь ты их обличать да судить — возненавидят они тебя, погубят!
Ей, женщине и матери, которой тело сына всегда и все-таки дороже того, что зовется душой, — ей было страшно видеть, как эти потухшие глаза ползали по его лицу, ощупывали его грудь, плечи, руки, терлись о горячую кожу, точно искали возможности вспыхнуть, разгореться и согреть кровь в отвердевших жилах, в изношенных мускулах полумертвых
людей, теперь несколько оживленных уколами жадности и
зависти к молодой жизни, которую они должны были осудить и отнять у самих себя.
— А отчего? — спросил хохол загораясь. — Это так хорошо видно, что даже смешно. Оттого только, что неровно
люди стоят. Так давайте же поровняем всех! Разделим поровну все, что сделано разумом, все, что сработано руками! Не будем держать друг друга в рабстве страха и
зависти, в плену жадности и глупости!..
И Ромашов со смутной
завистью и недоброжелательством почувствовал, что эти высокомерные
люди живут какой-то особой, красивой, недосягаемой для него, высшей жизнью.
Настанет время, и великая вера в свое Я осенит, как огненные языки святого духа, головы всех
людей, и тогда уже не будет ни рабов, ни господ, ни калек, ни жалости, ни пороков, ни злобы, ни
зависти.
«Неужели я так оглупел и опошлел в провинции, что говорить даже не умею с порядочными
людьми?» — думал он, болезненно сознавая к Белавину невольное уважение, смешанное с
завистью, а к самому себе — презрение.
Слушая все это, Аггей Никитич невольно впадал в
зависть от мысли, что совершенно необразованный
человек мог понимать такие возвышенные предметы.
Происходя сам от низкого сословия, будучи
человеком худородным, он мучился
завистью при виде блеска и знатности и хотел, по крайней мере, возвысить свое потомство, начиная с сына своего.
Кукишев видел это разливанное море и сгорал от
зависти. Ему захотелось во что бы ни стало иметь точно такой же въезжий дом и точь-в-точь такую же «кралю». Тогда можно было бы и время разнообразнее проводить: сегодня ночь — у Люлькинской «крали», завтра ночь — у его, Кукишева, «крали». Это была его заветная мечта, мечта глупого
человека, который чем глупее, тем упорнее в достижении своих целей. И самою подходящею личностью для осуществления этой мечты представлялась Аннинька.
У меня эти песни вызывали горячее чувство
зависти к певцу, к его красивой власти над
людьми; что-то жутко волнующее вливалось в сердце, расширяя его до боли, хотелось плакать и кричать поющим
людям...
«Хотя и справедливо то, что среди так называемых еретиков были грехи и заблуждения, но не менее справедливо и очевидно из бесчисленных приводимых здесь примеров (т. е. в истории церкви и ереси) и то, говорит он далее, что нет и не было ни одного искреннего и совестливого
человека с некоторым значением, который бы из
зависти или других причин не был бы погублен церковниками».
— От
зависти да со зла! Скворцы да воробьи в бога не верят, оттого им своей песни и не дано. Так же и
люди: кто в бога не верит — ничего не может сказать…
Но уже взрослые разгорячились и не могут вести бой правильно; против каждого из сильных
людей слободы — пятеро-шестеро горожан; бой кончен, началась драка —
люди вспомнили взаимные обиды и насмешки, старую
зависть, давние ссоры, вспомнили всё тёмное, накопленное измала друг против друга, освирепели и бьются злобно, как зверьё.
Медленно проходя мимо этой мирной жизни, молодой Кожемякин ощущал
зависть к её тихому течению, ему хотелось подойти к
людям, сидеть за столом с ними и слушать обстоятельные речи, — речи, в которых всегда так много отмечалось подробностей, что трудно было поймать их общий смысл.